For so many years we were friends
And yes I always knew what we could do
But so many tears in the rain
Fell the night you said
That love had come to you

Меня зовут Эван Росс. Я несостоявшийся писатель, который каждый день приходит в книжный магазин в надежде, что количество книг на моей полке хоть чуть-чуть уменьшится. Но это не так. Их совсем не покупают. Однако, рассказ пойдет не обо мне...
О ней. Долорес Файтер.
Девушка из приличной семьи, родившаяся не там и не тогда, отягощенная хорошим воспитанием, как творения Гауди архитектурными излишествами, способная уснуть с Кальманом, а проснуться с Брамсом, доехать автостопом до края земли и вернуться обратно, подметив по пути, что и где нынче носят, читают и едят, уместная на симпозиуме, рауте, на кухне, в библиотеке и у костра, склонная к авантюризму, эпатажу и винтажу, свержению памятников, к тому же любящая себя и еще нескольких человеков, считая и остальных соседей по планете достойными ее милостивого взгляда из-под вуали во время розыгрыша Большого приза Лондонского стипль-чеза.
Нет, она не моя первая любовь. Мы не сидели за одной партой, и я никогда не дергал ее за косички. Мы учились в разных школах и знали друг друга далеко не с раннего детства.
Я встретил ее в книжном магазине. Тогда еще я был ребенком пришел туда не за своими книгами. Мы оба попали туда из-за дождя. На улице разразился настоящий ливень, и я забежал в первую попавшуюся открытую дверь. Спустя пару минут дверь открылась и вошла она, говоря по телефону и смеясь. Не знаю, что тогда привлекло меня в ней, но я решил познакомиться. Она представилась Лолитой. Честно говоря, к своим четырнадцати годам я был достаточно начитан, чтобы в мыслях всплыла ассоциация с Владимиром Набоковым. Тогда я не задумывался, а теперь невольно сравниваю ее с известным персонажем, и, знаете, нахожу некоторые внешние сходства. Невысокий рост, ни единого намека на женственность. Полное отсутствие пышных форм. Острые плечи, выпирающие ключицы. На ней была тонкая светлая майка, и тело вырисовывалось как на картинке. Несмотря на невысокий рост, у нее длинные ноги. Я сразу приметил тонкие запястья и длинные пальцы на руках. Волосы светло-русого цвета едва ли достают до лопаток. Глаза какого-то смешанного цвета. Непонятно то ли они серые, то ли голубые. Что-то между. И улыбка... Такая живая, такая открытая, детская. Я все это помню. Конечно, я не эксперт по нимфеткам, и уж тем более не Набоков, но почему-то верю, что она была именно такой. Я говорю, была, потому что нимфетки живут до четырнадцати лет, превращаясь потом в молодых девушек, теряющих эту детскую пленительность и приобретая лишь утонченность и шарм юной леди. И все-таки, это уже не то.
Мы познакомились и разговорились. Это была первая встреча, но далеко не последняя. Мы очень хорошо подружились. Я часто встречал ее из школы, и мы ходили в парк, который находился неподалеку. Она всегда любила ездить верхом. Там ходили прокатники со своими лошадьми и предлагали прокатиться час по парку за такие деньги, за какие я бы никогда не стал брать лошадь. Но она без проблем оплачивала пару часов и с удовольствием проводила эти пару часов в седле. Невозможно понять, как такая хрупкая девочка управлялась с крепким здоровым конем, который галопом кружил по парку. Я мог смотреть на нее сколько угодно.
А еще она рисовала. По выходным она приносила в парк краски, и мы садились с ней у фонтана. Я всегда удивлялся, как можно там рисовать. Брызги воды попадали на бумагу и размывали краски. Теперь, глядя на пару ее рисунков, которые остались у меня, я вижу, что эта «размытость» придает им какой-то особенный шарм. Она рисовала все: меня, окружающих, сам фонтан, площадь, голубей... Все что угодно. И рисовала, стоит признать, прекрасно. Но всегда говорила, что делает это для себя. Для души. Ей просто нравилось.
В такие дни она много говорила о себе. Она любила рассказывать, а я любил слушать. Она то смеялась, то принимала серьезный вид, но чащу говорила с некой полуулыбкой.
Она родилась 19 мая в Манчестере. В самой обычной семье. Ее мать работала в издательстве, а отец был агентом по поиску талантов, но самым «звездным» его клиентом был парень, играющий водителя автобуса, у которого была только одна реплика. Они не могла похвастаться слащавостью семейных отношений, но ее любили. По настоящему любили. Единственное – у нее было друзей. Кроме меня, конечно. Было много хороших знакомых, но настоящих друзей, близких, больше не было. Поэтому она делилась со мной всеми переживаниями и секретами. Я так до сих пор и не понял ее характера. Казалось, она очень открытая и общительная, но в то же время она многое мне не говорила, я чувствовал. И плохого и хорошего. Не доверяла, держала в себе. Она всегда была рассудительной, не паниковала, умела успокоить человека и привести в чувства. Могла поднять настроение. В ней присутствует внутренняя нежность. Она очень тонко чувствует окружающий мир. 
Теперь эта девочка уже не та. Она повзрослела, стала настоящей леди 21 года от роду. Она получила высшее образование, и уехала из нашего города в небольшой провинциальный городок Тойфен, где работает учительницей рисования. Связаться с ней теперь я могу только по почте, и мы довольно часто переписываемся. Она все так же любит рисовать и ездить верхом. Пишет стихи и научилась играть на фортепьяно, как и положено учительнице. В целом, она все та же тринадцатилетняя девочка, какой я ее помню. По крайней мере, для меня это так.

Все еще нелюбящий. Друг.

Однако, очень необычно... Мне нравится) Приняты)